— Милиция, дежурный майор бррр — быр-ский.
— Алло, милиция?
— Милиция.
— Дежурный по войсковой части 44444 капитан Козлов.
— Слушаю вас, капитан... э... козлов.
— У нас на аэродроме разрыв кабеля ВЧ связи.
— Рад за вас.
— Вышлите опергруппу.
— Не приедем, далеко — бензина нет.
— И у нас бензина нет. А если война?
— Бомбите Пентагон.
— Спасибо за совет. Связи с Москвой нет — кабель повреждён.
— А вы без связи бомбите. Орден дадут.
— Инициатива наказуема.
— Так что делать?
— Комендатуру вызывайте.
— А что мне в штаб доложить? Что вы отказались выезжать?
— Десять долларов доложи. И три талона на бензин. У нас 20 литров на сутки на УАЗ. Ровно до вас и обратно. А у меня конвой и "семейники" всю ночь.
****
Спустя пару часов комендантский патруль привёз в дежурную часть Энского РОВД задержанных в количестве четырёх голов, пару лопат, лом, пару топоров и сам объект преступного посягательства — выкорчеванный из земли кабель ВЧ связи — вершину советского индустриального искусства.
Пленными оказались четверо алкашей из ближайшего посёлка, которые выкопали кабель, чтобы сдать на скупку и заработать себе на опохмел.
Устройство кабеля я расписывать не буду — вдруг посадят, скажу только, что в нём было много меди и алюминия.
Кабель устроен так хитро, что о покушении на себя он немедленно сообщает на пульт дежурного по части.
Фактически, четыре траншейных злыдня оставили целый военный аэродром без связи на случай войны.
В старые добрые времена с подобными бы не церемонились, пришив диверсию или типа того, например и шпионаж до кучи, приведя приговор в исполнение немедленно.
Но по просторам нашей великой Родины уже восьмой год торжественно дефилировала демократия, сметая с лица земли всё, до чего могла дотянуться: бензин у ментов, керосин у лётчиков, деньги у граждан, а так же города, посёлки, заводы и фабрики.
Поэтому, даже оставив аэродром без связи, негодяи вряд ли смогли нанести ущерб обороноспособности России — один хрен, при объявлении часа "Ч" самолёты бы не взлетели по причине отсутствия керосина (об этом по большому секрету сообщил особист полка, обмывая с операми УгРо задержание лихоимцев). Максимум, что могли сделать лётчики — это по команде "вспышка с тыла" лечь на взлётно-посадочную полосу и наблюдать, как тревожный вещмешок улетает в чёрный Крым под действием взрывной волны американского ядерного фугаса, а на щегольских хромовых берцах подгорают каблуки от радиоактивного излучения.
Смеркалось...
В оперативной группе дежурила как всегда, одна и та же смена. В связи с проведением операции "Вихрь — антитеррор" сотрудники ходили в "группу" через день на ремень, а в промежутках между дежурствами ещё и умудрялись раскрывать преступления.
А дежурили в этот день как раз бравая банда, состоящая из Опера, участкового-легенды Ивана Ивановича, водителя Толика-алкоголика и оперативного дежурного Алексея Ивановича — алкоголика уже бывшего, закодированного по требованию супруги.
Ситуация с пленными диверсантами требовала немедленного процессуального решения. На всякий случай, полупьяных ещё со вчера любителей стеклоочистителя "Красная Шапочка" поместили в комнату для административно — задержанных, проще говоря — посадили в клетку, пока они ещё и в милиции какой нибудь кабель не обрезали и не пропили — от греха подальше.
— Молодой? — Иван Иванович заговорщицки, полушёпотом позвал Опера. Участковый был в прекрасном настроении — пару часов он накрячил точку по торговле самогоном, в связи с чем был в прекрасном расположении духа и благоухал свежим перегаром и чесноком.
— Чо тебе, Ваня — Ваня?
— Хлопнешь сто грамм? — под огурчик, на рынке Машка угостила.
— Не, Вань... Я пас, материалов куча, три ОПД висят...
— Там крадунов задержали, они кабель с аэродрома уволокли...
— От негодяи. Подорвали обороноспособность страны. А вдруг война?
— Правильно мыслишь, "бача". Я и Клейстер решили их наказать — показательно расстрелять за гаражом райотдела.
— Клейстер тоже с тобой бухает что ли?
— Ну да. Третьим будешь?
— А пожрать есть чо?
— Есть, пошли. ПончИ, огурцы.
Пончами называли пирожки с повидлОй и беляши с мясом, которыми оказывали спонсорскую помощь родной милиции уличные торговки.
Друзья уселись в кабинете у Вани-Вани и принялись уплетать вкусности.
— Короче, братва, тема такая, — шёпотом сообщил Ваня, — берём ключ в дежурке от кабинета Шумера — у него единственный нормальный кабинет в райотделе, не засраный. На пломбу плевать, своей печатью закроем. Мы теперь "тройка".
Сядем к Шумеру за стол в президиум. Толик будет приводить к нам задержанных алкашей. По одному. Короткий допрос, приговор — расстрел. Выводим за гаражи всех — и именем Революции!
— Ты чо, этих колдырей мочить собрался? — Опер посмотрел на Ваню, как на больного.
— Ты чо, дурак? — аналогично глянул на Опера Ваня, — помнишь, на учениях диверсантов ловили? Вот, — участковый вывалил перед Опером пригоршню холостых автоматных патронов.
Про учения Опер помнил. Всем РОВД ловили в лесу трёх переодетых в чеченских боевиков ОМОНовцев, но потом устали, поехали на стрельбище, постреляли из автоматов и поели шашлык, запивая водкой.
А чеченских "боевиков" так и не поймали, до сих пор, наверное, бегают по русскому лесу — одичали совсем.
— Вань, а на хрен этот цирк? — спросил Клейстер.
— Во первых, аэродром — это теперь мой участок — старый участковый уволился. Но я там ни разу не был. Бензина нет. А память о себе оставить надо и авторитет заработать. Я же отморозок, правда? — что они скажут после расстрела своим оставшимся в живых товарищам по стакану и бутылке? — не воруйте и не чудите — участковый идиот, расстреляет. В милиции это называется — профилактика преступлений и правонарушений!
— Ну, а во вторых?
— Во вторых они сразу после расстрела напишут явки с повинной, чем сократят нам работу.
— А в третьих — спросил Клейстер?
— Ибо не йух, — поднял палец к потолку Ваня, — да и посмеяться надо, иначе сопьёшься и умрёшь с такой работой. Смех удлиняет жизнь, млять!
Сказано — сделано.
****
Главарь.
Сява был горд собой. Выросший в семье местных алкашей, он стал "первоходом" в неполные 16 лет, организовав кражу вина из местного сельпо. На дело он подвязал своих одноклассников, таких же местных оболтусов, как и он сам. Выпив похищенную "червивку", незадачливые воры уснули в соседнем дворе и были тут же задержаны местным участковым.
Сяву, как организатора, отправили на "малолетку". Откинувшись, Сява продолжил свой нелёгкий путь местного криминального авторитета — воровал из подвалов банки с соленьями и компотами, срезал провода в садоводческих товариществах, тащил с этих же садов алюминиевые чайники, вилки, ложки, которые сдавал барыгам на скупки.
Вершиной его криминального таланта стала кража топливного насоса с колхозного трактора.
Тонкая интеллигентная натура местного участкового не перенесла сие — покушение на последний трактор в колхозе было расценено, как диверсия против нашего молодого демократического строя. Сява был схвачен, бит, и упакован в кутузку на долгих два года общего режима.
Откинувшись с кичи в разгул приватизации, Сява сколотил банду из местных алкашей и принялся терроризировать окрестные посёлки, таща всё, что плохо прикручено к полу, действуя по заветам Анатолия Борисыча.
Участковый, узрев невиданный разгул либеральной экономики на своём участке, принял 250 грамм мятных капель и написал рапорт на пенсию из-за возникшего когнитивного диссонанса — кровавые коммунисты учили — "не укради", а либеральные демократы — обогащайтесь.
Посёлки остались без кровавой гебни, но зато один на один с эффективным менеджером и его подельниками.
****
Вы когда нибудь слышали запах камеры? Да, той самой камеры, в которую сажают преступников? Не дай бог нюхнуть. Особенно той, в которой содержались ещё народовольцы... Зданию РОВД было больше ста лет. Через эти камеры прошли беглые крестьяне, мошенники, пленные немцы с двух мировых войн, убийцы, насильники, воры и, наверное, политзаключённые всех режимов, от царского до нового, демократического. Нет, томик Мандельштама в ходе досмотра камер сатрапы так и не нашли...
Знаете, как пахнет узилище? — говном, хлоркой, потом, мочой, никотином, немытыми телами, перегаром, дешёвым парфюмом, настенным грибком, плесенью — и это всё сразу. А так же слезами раскаяния и муками совести.
Ко всем этим ароматам добавился запах свежей краски — и. о. начальника РОВД Шумер приказал провести "косметический ремонт" — покрасив дешёвой краской стены и нары.
Менты люди жестокие, но, как большинство нормальных людей, не испытывают от своей жестокости удовольствия. Скорее, это их обязанность — быть жестокими, и большинство личного состава эта обязанность искренне тяготит.
Поэтому Сяву и его нукеров пожалели — поместили не в камеру, а в КАЗ — комнату административно задержанных. Как говорят в народе — в клетку или "обезьянник". Там сильно не пахло, задержанные пьяные дамы иногда показывали свои прелести, а за стеклом "аквариума" плавала дежурная смена. Лепота...
****
На радость или на беду задержанных, в городе проводился очередной праздник, то ли день города, то ли день гранёного стакана — неважно. В то голодное время урчание в желудке электората перебивалось залпами праздничного салюта. В воздух регулярно улетали задержанные зарплаты этого самого электората и красиво взрывались над головами толпы. Упитая Балтикой-9, толпа радостно аплодировала.
Впрочем, с тех пор мало что изменилось...
ППС работало в усиленном режиме — вскоре в клетке, рассчитанной кровавыми большевиками на пятнадцать посадочных мест, находилось не менее 60 человек, включая Сяву и его ОПГ. Как сельди в бочке, и не солёные, но пьяные в говно.
Толпа давил друг друга и бесчинствовала, требовала свободы, водки и зрелищ...
Толпа давила на прутья решётки, пытаясь снести препоны...
Толпа скандировала лозунги о свободе, равенстве и братстве...
В ответ жандармы заливали "клетку" слезоточивым газом.
Жизнь шла своим чередом.
Пока на скамейку перед клеткой роботы из ППС не усадили молодую девку.
Она была прекрасна... О, этот дешёвый халат с местного рынка, наброшенный прямо на голое тело...
О, эта размазанная по лицу польская косметика и сандалии — "вьетнамки", чудом уцепившиеся за большие пальцы ног...
ППС забрала королеву прямо с городского пляжа, где она устроила пьяный дебош, потеряв при этом купальник.
Вы представляете, как отреагировали 60 пьяных мужиков на появление в говно пьяной симпатичной тёлки в пошаговой доступности?
— Эй, подруга, отсоси не нагибаясь! — кричали джентльмены и совали детородные органы через решётку.
— Я бы вдул! — скандировали фанаты контркультуры.
— Выходите за меня замуж! — трепетно шептал пятидесятилетний интеллигент в очках, задержанный "за появление".
В ответ дама ритмично раскачивалась на лавочке и тихо пела "Миллион алых роз".
— Щалавнища! — скандировала "клетка", — дай нам несчастным...
Не выдержав напора ухаживаний со стороны учтивых кавалеров, дама встала со скамьи. Сбросив с себя халат, она нетрезвой походкой изобразила пару лёгких "па" из только ей известного эротического танца, чем вызвала приступ восторга у благодарных зрителей.
После чего, подобно самке Кинг-Конга, полезла на решётку "КАЗ".
Забравшись на самый верх, к царской лепнине, девушка, раздвинув ноги, справила малую нужду прямо на головы ошалелых мужиков.
После чего слезла, накинула халат, уселась на скамью, охватила голову руками и продолжила петь про розы.
В "клетке" воцарилась тишина...
Обиднее всего было Сяве. Золотой дождь стекал по его векам, на которых было вытатуировано — "не буди".
Занавес…
Казнь на рассвете. Суд. Скорый и справедливый.
Пару месяцев назад сотрудники ГАИ притащили в РОВД троих грузин. Представители великого гордого народа, как и положено грузинам, на чёрной “Волге”, перевозили шашки… нет, не тротиловые.
Холодное оружие. Сколько шашек было на самом деле, история умалчивает.
Но до дежурившего в оперативной группе Ивана Ивановича их дошло ровно шесть, с учётом интереса сотрудников ГАИ и дежурного офицера по разбою, извините по разбору с задержанными Виталика.
Окинув взором шашки, Иван Иванович прикинул, за какую из них дадут в случае чего меньше всего, и выбрал самую простую, не представляющую художественной ценности — штатную казачью шашку образца 1910 года со всем сопутствующим “обвесом”. Остальные он сдал в фонд обороны, то есть в Экспертно — криминалистический отдел. Грузинам припаяли "три гуся", (ст. 222 УК РФ), райотдел срубил "палку", Родина получила пять шашек, а Ваня-Ваня — одну.
Казаком старший участковый, конечно не был, хотя алкоголиком тоже был. Взяв оружие в руки, он услышал зов предков, а в его огромной ладони шашка казалась жалким перочинным ножиком.
С тех самых пор он требовал от коллег, чтобы они его звали околоточным, а от подучётного элемента — просто Царь. Блукая по своему участку с пистолетом на одном боку, и с шашкой — на другом, он вызывал своим видом ужас у одних и уважение у других.
Все местные колдыри и мелкие жулики низко кланялись, когда Ваня-Ваня обнажал свой горячий клинок, а поклонницы его таланта — падали в обморок.
В свободное от посещения своей "земли" время шашка висела у него над головой на фоне российского флага, символизируя собой неотвратимость правосудия на его персональном участке.
Так как здание было старым, а гвозди — гнилыми, шашка часто падала участковому на башку, хорошо, что была в ножнах. Хотя голову бывшего афганца — разведчика ДШБ шашкой напугать было сложно.
*****
— Слепая масть не катит, — успокаивал себя Сява.
— Обоссали — обтекай! — думали про себя его подельники…
— Савостин — на выход! — прогремел голос дежурного по разбою, то есть по разбору с задержанными капитана Виталика.
— С вещами? — на автомате спросил Сява.
— С х*ями… — там, — капитан театрально закатил глаза к небу Виталик, — тебе вещи ни к чему…
От гримасы Виталика Сяве немного поплохело…
— А куда меня? К операм?
— А зачем? — хмыкнул Виталик. — Вина твоя установлена, задержали с поличным — сразу на суд…
— На какой, время одиннадцать ночи, — глянул на табло “дежурки” Сява, — суд не работает.
— На Божий, — загадочно сказал Виталик, с пролетарской ненавистью наступив кованым берцем Сяве на ногу с тату — “наступи менту на горло… “.
Вторая нога с надписью — “... задуши его козла” запуталась в резиновой галоше.
— Наступи мне теперь — попросил босоногого Сяву Виталик — а то поссоримся! — и пододвинул к его ноге кожаный берц.
****
— Пошёл, — капитан Виталик отвесил тумака подсудимому…
Подсудимый влетел в кабинет к Шумеру.
На месте Шумера, в модном, подаренном спонсором кожаном кресле восседал Иван Иванович.
Он был одет в светлый костюм и белую рубашку с непонятно откуда-то взявшейся чёрной “бабочкой”. Справа и слева от него сидели пьяные Опер и Клейстер.
— Подсудимый доставлен, товарищ начальник! — чётко по военному, щёлкнув коваными каблуками, доложил Виталик.
— Конвой свободен. — скомандовал Ваня.
Виталик присел в уголке, с интересом поглядывая на суд.
— Фамилия, имя, отчество? — спросил у “подсудимого” Иваныч.
— Савостин Михаил Евгеньевич.
— Судимы?
— Да. Статья 144, 206, 117 УК РСФСР.
— Когда и с какого момента работаете на ЦРУ? Кто дал задание на диверсию? Где твой резидент? — стараясь не дышать помесью самогонного перегара и лука на “подсудимого” грозно спросил Ваня, — явки, пароли?
Опер, давясь от смеха, вёл “протокол“ судебного заседания, рисуя на обороте старой кардиограммы сиськи своей новой агентессы — элитной проститутки Вики.
Сява такого оборота не ожидал…
— А Вы кто?
— Мы — особое совещание, рассматриваем ваше дело в порядке ускоренного судопроизводства.
— “Тройка” что ли? — спросил Сява и у него предательски затряслись колени.
В истории родной страны он не был подкован, однако из рассказов старых сидельцев слышал, что ничего хорошего, кроме немедленного расстрела от “особки” ждать не приходится.
Рука Опера шариковой ручкой как раз выводила Викин сосок…
— Вы будете говорить, Савостин? — официальный тон Вани-Вани посадил на “измену” даже видавшего виды Клейстера.
— Что говорить? — Сяву начало мелко трясти.
— Кто из ЦРУ послал вас повредить кабель ВЧ связи военного аэродрома? Какие задания есть ещё у вашей диверсионной группы?
— Мы это… Мы… Мы похмелиться хотели... — заикался Сява. — Мы... Мы за Россию…
— Ваше последнее слово! — гремел голос старшего участкового, — Родина даёт вам шанс, Савостин. Жить! Скажите явки, пароли, кто резидент!
****
— Особое совещание, рассмотрев в порядке упрощённого судопроизводства материалы дела о диверсии на территории воинской части 44444 установило... — чеканил приговор нетрезвым голосом Опер. Среди состава “суда” он был единственным юристом.
Приговор читался непосредственно с листа, на котором были криво нарисованы обе Викиных сиськи, и больше ровно ничего.
— … имея умысел на совершение террористического акта, заранее объединившись для достижения преступной цели… устойчивой организованной группой, участники которой были завербованы неустановленным в ходе следствия сотрудником ЦРУ США... — читал опер в районе Викиного соска, нарисованного шариковой ручкой, — имели умысел с целью дезорганизовать боевую работу штурмовой авиации в случае войны… Тем самым... — пьяный Опер мысленно перешёл к ненарисованной ещё Викиной жопе, — совершил преступление, предусмотренное ст. 58-10 УК РСФСР.
— … Приговорить — к высшей мере социальной защиты — расстрелу.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Привести в исполнение немедленно.
Опер подумал о Викиной пи*де и добавил:
— Я кончил!
— Дай приговор, я подпишу. — потребовал листок с сиськами Иван Иванович.
Опер передал ему лист, и Иван Иванович, размашисто, по-министерски, утвердил приговор прямо между сиськами воображаемой проститутки.
— Конвой, увести! — скомандовал Ваня.
Помдеж Виталик театрально заломал Сяве руки и застегнул наручники за спиной.
— Мусора! — заорал Сява, — я вас на пику всех посажу! Это неправда! Скажите, что это враньё! — закричал он и истерично засмеялся.
— Пошёл! — толкнул его рукой между лопаток дежурный по разбою…
Начались приготовления к казни.
*****
Стенка.
Пройдя “малолетку” и несколько взрослых “зон” Сява был закалённым бродягой, ментовские прогоны и макли знал. Знал, что менты в приколах на всю голову больные, но не догадывался, что до такой степени.
Помдеж Виталик в роль конвоира вошёл успешно. Даже начал испытывать почти настоящую жалость к приговорённому.
Открыв немного подсохшую от краски камеру, он расстегнул наручники и кинул Сяву на нары.
— … а почему меня не назад, в клетку? — испуганно спросил Сява.
— … а потому, что ты теперь не обычный ЗК, а “полосатик”, — обнадёжил его Виталик, — а смертники по приказу отдельно содержатся.
— И что мне делать?
— Попробуй молиться, поп тебе по приказу не положен.
— ???
— Сиди, за тобой придут.
Дежурный по разбою был мужиком не злым, скорее злым по обязанности. Работа такая — быть злым. Но что-то подсказывало Виталику, что коллеги-то вверху, на втором этаже пьют самогон. Могли быть эксцессы, а они ему ни к чему…
Минут через 15 помдеж откинул “кормушку” “хаты”.
Савостин сидел, охватив голову руками и что-то мычал. Суд-тройка ему уже не казался глупой шуткой.
— Сява!
— А?
— На вот тебе, чем могу… — Виталик протянул в “кормушку“ почти полный пластиковый полулитровый стакан с водкой.
Водку он слил из нескольких бутылок, изъятых у задержанных мужиков “за распитие”.
— Последнее желание типа, пей, я ж не зверь, — сочувственно, но про себя давясь от смеха, сказал помдеж.
Сява трясущимися руками схватил стакан и выпил до дна.
— Сява?
— Чо?
— Впадлу мне тебя стрелять, ты же человек всё таки… не собака… грех на душу брать не хочу… может сбежим? — по-заговорщицки шёпотом спросил помдеж.
— Может… а хуже не будет? — с надеждой поинтересовался Сява. Он казался совершенно трезвым.
— Млять, — чуть не спалил контору Виталик, и давясь от смеха захлопнул кормушку.
****
После вынесения “приговора” “судьи”, закрыв и опечатав кабинет Шумера, собрались в кабинете у Иван Ивановича, обсудить приведение приговора в исполнение.
Подельников Сявы судить и расстреливать не решились — мужики были ранее не судимы и не сидели — мало ли, могли от суда и расстрела отдать богу свои никчёмные души.
— Молодой?
— Да, дядь Вань?
— Лёшка, дежурный, сейчас спать пойдёт. Ты — за пульт. Рядом с пультом стоит автомат.
— В армии служил?
— Обижаешь, Вань.
— Внимательно разрядишь магазин, досмотришь патронник. Не дай бог патрон. Зарядишь вот эти, — Ваня высыпал пригоршню холостых патронов с пластиковыми белыми пулями.
— Сделаю, не первый раз. Только предупреждаю — насадки для стрельбы холостыми нет, стрельба только одиночными, и я его от пластика чистить не буду!
— Не учи учёного, “бача”. Ты мутной каплей у папы на конце висел, когда я свой первый караван под Салангом встречал, — хмуро парировал Ваня, — Клейстер почистит…
— Ык... — ответил Клейстер. От избытка самогона у него началась икота. Присутствующие так и не поняли, что означал “ык” — то ли согласие, то ли отрицание…
— Ну, за помин души новопреставленного раба Божия Михаила…
Милиционеры выпили.
****
— Савостин — на выход, с вещами!
— Что, уже?
— Пора тебе…
У входа в камеру стояли помдеж Виталик и старший участковый. Иван Иванович переоделся в форму и прицепил на ремень шашку.
Клейстеру переодеваться было не во что — операм форма не положена, так и остался в белых брюках и рубашке, зато на правом боку висел АК-74, заботливо снаряжённый холостыми патронами.
— Фамилия, имя, отчество? — гремел басом Ваня.
Сява впал в ступор и еле промычал свои данные.
— В соответствии с приговором Особого совещания вынесен приказ об его немедленном исполнении. Жалобы есть?
— Нннееет…
— Пошёл.
Щёлкнули наручники.
У Сявы подкосились ноги, его подхватили под руки. Сзади шествовал Ваня с обнажённым клинком на плече. В каком-то кино он видел, что начальник расстрельной команды должен быть с обнажённым клинком.
Скорбная процессия проследовала к гаражу.
— Ой млять! — заорал Клейстер, споткнувшись в темноте о старую печку, в которой опера жгли секретные документы.
— Фонарь зажги! — заорал Ваня.
Пока искали фонарь, чуть не потеряли осуждённого. Он лежал на холодной печи и вставать не хотел.
Очумелого от страха Сяву поставили к двери гаража. Его трясло.
Клейстер дослал патрон в патронник автомата.
Сява стоять не хотел и постоянно сползал на корточки.
Конвой поставил его к стене ещё раз.
— Именем революции, по врагам народа — огонь!!! — громко скомандовал Ваня.
Подобно молнии в ночи блеснул клинок казацкой шашки.
— Бабах — рявкнул АК-74.
— Пффрррр... — опорожнил кишечник в штаны “отрицала” Сява и ничком, словно куль соломы, упал к ногам расстрельной команды.
— Клейстер, точно “холостой”?
— Точно Вань, я, на всякий случай поверх головы стрелял, мало ли…
— Виталь! — позвал Ваня помдежа, — глянь, живой?
— Живой, — отозвался Виталик, щупая руками тело казнённого, — обосрался, сердечный…
— Да и х*й с ним, будет знать, как военные стратегические кабели пи*дить… наручники с него сними…
****
Ничего не понимающего, обосраного и обоссаного криминального авторитета Сяву забросили в клетку к подельникам. Направление полёта ему было придано ботинком Ивана Ивановича.
— Так, гопота! — обратился к сидящим в клетке Ваня, — здравствуйте, я ваш новый участковый. И я здесь власть!!! Зовите меня просто — Царь! Ежели за вас чего худого проведаю — с вами тоже самое будет.
****
ПыСы: Утром того же дня вся “группа лиц по предварительному сговору”, включая кое-как отмытого от дерьма Сяву, дали следователю признательные показания.
Через два месяца уголовное дело в отношении задержанных было прекращено за деятельным раскаянием обвиняемых.
Обрезок кабеля, подлежащий уничтожению, был сдан Иваном Ивановичем на нелегальную скупку, а деньги пропиты судом и расстрельной командой…
Непримиримая борьба с преступностью на отдельно взятом участке была продолжена.
Источник: Вадим Пятницкий ©
