Супруг Веры Тимофеевны был подлецом. И ещё скотиной. А иногда мерзавцем был супруг Веры Тимофеевны. Она так и заявляла ему:
— Борис, ты мерзавец! — и уходила, заламывая руки, на кухню, где долго, зло и нарочито гремя посудой, мыла тарелки.
Супруг Веры Тимофеевны привык к этому и даже особенно не возражал. Проще говоря, не обращал внимания.
Каждый день он уходил на службу в научно-технический институт, где служил младшим научным сотрудником, не смотря на то, что возраст у него был совсем не юный, а скорее наоборот.
Раз в месяц он приносил зарплату домой. Вера Тимофеевна брезгливо сгребала жалкие рубли в карман фартука и театрально заявляла:
— Ты подлец, Борис!
Супруг, как уже говорилось, не возражал. Он кушал котлету с пюре и уходил на диван, где проводил время до сна.
Пока он лежал на диване, Вера Тимофеевна ещё неоднократно называла его подлецом, мерзавцем и даже скотиной. Супруг ничего не отвечал, лениво листая журнал "Огонёк" или какую-нибудь техническую литературу.
У Веры Тимофеевны и её супруга-подлеца была дочка Нюрочка. Абсолютно ангельское создание с ясно-голубыми глазами и кудрявыми локонами на светлой головке.
Когда Вера Тимофеевна в очередной раз громогласно заявляла супругу, что тот мерзавец, Нюрочка грустно смотрела на отца, тот грустно смотрел в ответ, и оба вздыхали.
Так они и жили. Нюрочка закончила школу, поступила в институт на экономический, и в один из весенних дней пришла домой не одна.
Рядом стоял невысокий молодой человек с короткой стрижкой и улыбался.
— Вот, мама и папа, знакомьтесь, это Славик. Мы с ним решили пожениться, — весело проворковала Нюрочка.
— Что?! — удивлённо воскликнула Вера Тимофеевна и выронила из рук поварёшку, — В смысле пожениться?!!
Супруг её, Борис, ничего не сказал, только заинтересованно взглянул с дивана через журнал "Огонёк".
— Да вы не волнуйтесь! Мы будем жить в общежитии, нам там комнату дадут, как молодой семье.
Вера Тимофеевна тяжело опустилась на табурет.
Всю неделю после этого события, Вера Тимофеевна пила успокоительное и уговаривала дочь не делать опрометчивых поступков, убеждая, что мужчины часто бывают подлецами, мерзавцами и даже скотинами. Вот, возьми хотя бы твоего отца.
— А что папочка? Папочка хороший, — тихо говорила Нюрочка.
— Хороший?! Да он настоящий мерзавец! Подлинная скотина и заправский подлец! — спорила Вера Тимофеевна, — Борис! Борис! Ну, почему ты молчишь, мерзавец?! Скажи, что я права!
— Права, — говорил тот с дивана и переворачивал страницу технического справочника.
Но свадьба всё-таки состоялась. Молодые ушли жить в общежитие.
Вера Тимофеевна никак не могла успокоиться. Чуть ли не ежедневно она бегала в гости в дочке, а вернувшись рассказывала, что Славик -этот настоящий мерзавец.
— Представляешь?! Он съел всю тарелку борща! Всю громадную тарелку! Мерзавец! — жаловалась она мужу.
— Сегодня этот Славик перешёл все границы! Он повесил на балконе сушиться бельё, а рубашки прицепил на целых три прищепки! Это уму не постижимо! Подлец! Скотина!
Так продолжалось месяца три. Пока не наступил День рождения супруга Веры Тимофеевны.
Накрыли стол, пришла Нюрочка и её Славик.
— Ты бы сказала своему мужу, чтобы обувь не разбрасывал, — демонстративно сказала Вера Тимофеевна в прихожей.
Славик пожал плечами и поставил туфли аккуратно в галошницу.
— Ты бы сказала своему мужу, что эта галошница только для моей обуви, пусть ставит в другую.
Славик послушно переставил.
— Ты бы сказала своему мужу, чтобы не наедался салатами, у нас ещё горячее...
— Послушайте, Вера Тимофеевна! — не выдержал Славик. — Почему вы пытаетесь со мной говорить через Нюрочку? Почему бы не говорить со мной напрямую?
— Ты бы передала своему мужу, что как хочу, так и разговариваю! — побагровела Вера Тимофеевна.
Славик не спеша встал из-за стола, положил вилку на стол и сказал:
— Нюрочка, ты бы сказала своей маме, чтобы она пошла на х#й!
— К... к... куда?! — вытаращив глаза, прошипела Вера Тимофеевна.
— На х#й, — очень спокойно сказал Славик и сел назад за стол, в гробовой тишине доел салат, встал, взял Нюрочку за руку, и они ушли домой, в общежитие.
— Скотина! Мерзавец! Подлец! — опомнилась Вера Тимофеевна, когда они ушли. — А ты?! Ты почему молчал? Ты почему ничего не сделал, когда твою супругу оскорбили? Почему? Скотина! Мерзавец!
— Я не скотина. И не мерзавец, — неожиданно произнёс супруг Веры Тимофеевны и вышел в другую комнату, где открыл журнал "Огонёк" и углубился в чтение.
Вера Тимофеевна заплакала. А когда перестала плакать, ушла на кухню мыть посуду.
Но с того самого дня её муж перестал быть подлецом. Как-то внезапно, сразу и навсегда.
Она стала звать его исключительно Борисом, а иногда, в особенно удачные дни, даже Борей.
А Славик для нее так и остался Славиком. Кстати, Нюра на седьмом месяце, по всем приметам будет мальчик.
Источник: ЯП © Александр Гутин
